Философия. Журнал Высшей школы экономики

200-летие Достоевского

2021-10-14T12:17:27+03:00

Повод вновь обратиться к творчеству Ф. М. Достоевского — его 200-летний юбилей — одновременно уникальный и рядовой. Уникальный, поскольку столь крупная дата сама по себе ко многому обязывает. Рядовой — потому что и без юбилейных поводов обращение к текстам великого писателя давно стало обыденностью для любого мыслящего исследователя. И тем не менее, сознавая оба обстоятельства, авторы юбилейного номера взяли на себя смелость если не попытаться найти нечто, в связи с Достоевским мало проговоренное, то все же высказаться с учетом высоты пройденных после его жизни лет.

Первой в номере стоит статья аспиранта МГУ Дениса Бережнова, посвященная эстетико-утилитаристским прениям, развернутым Достоевским в романе «Бесы» и сделавшимся особенно актуальными для нашего несравненно более благополучного и сытого, но и более меркантильного времени. Следующие две статьи — Сергея Никольского (ИФ РАН) и Григория Тульчинского (НИУ ВШЭ, Санкт-Петербург) — напрямую соотносят размышления писателя со значимыми для советского времени проблемами. В первой статье — посредством исследования темпоральных экзистенциальных смыслов «рвущейся к свету души», «крови по совести» и других; во второй — через анализ последствий реализации программы переустройства общества, ориентированного исключительно на преобразование своей социальной среды. Как относиться к зеркалу, в которое человек смотрится для наблюдения за самим собою ради самопонимания? Размышления над подобного рода вопросами дают основания рассмотреть проблему взаимосвязи Достоевского и феноменологии, что предпринимает в своем тексте Владимир Катасонов (ОЦАД имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия). Особенностям малоисследованных ранее аспектов философско-художественного содержания произведений Достоевского посвящены следующие три статьи: Николая Мурзина (ИФ РАН), в которой предметом изучения становится феномен неудачи; аспирантки ИФ РАН Ксении Королевой, анализирующей феномен игры на примере романа Достоевского «Игрок», и Юлии Ерохиной (НИУ ВШЭ), которая предпринимает попытку смоделировать образ мира бледного цвета, каким он видится в романе «Преступление и наказание». По мнению Дениса Качеева (Костанайский филиал ФГБОУ ВО «Челябинский государственный университет») и Сергея Колчигина (Институт философии, политологии и религиоведения Комитета науки Министерства образования и науки Республики Казахстан), изложенному в их общей статье, Достоевский был одним из тех, с кого начались духовные искания в русской философской мысли. И, наконец, в заключительной статье раздела, посвященного Достоевскому, предпринимается попытка сравнения его наследия с творчеством других писателей: в статье Инны Тигунцовой (Университет Торонто, Канада) сопоставляются образы птиц в романах Достоевского «Бедные люди» и «Страдания юного Вертера» И. В. фон Гёте.

Содержательный анализ проблем проведен в статьях Андрея Тесли (СПбГУ — БФУ) «Славянофилы и «польский вопрос» в 1840 – 1-й половине 1860-х годов» и Антона Боровикова (РАНХиГС — ЕУ СПб) «Земская стихия как (гео)интенсивность в позднем славянофильстве: материалистическая модернизация русского романтического национализма. По заметкам «О взаимном отношении народа, государства и общества» Ивана Аксакова (1862)».

В номере представлен перевод Дианы Гаспарян (НИУ ВШЭ) «Различая диалогическое Я: Теоретическое и методологическое рассмотрение нарратива непальского подростка (авторы: Дебра Скиннер, Яан Валсинер и Дороти Холланд)», а также рецензии: Артема Морозова (ИФ РАН) — на книгу Стива Фуллера «Постправда: Знание как борьба за власть»; Дмитрия Давыдова (Институт философии и права УрО РАН) — на книгу Дэвида Харви «Состояние постмодерна»; Александра Маркова (РГГУ) — на книгу Александра Монтлевича «Сумасбродства бодрствования: Спекулятивный реализм и осознанные сновидения» и Александра Павлова (ИФ РАН) — на книгу Бернара Перрона «Навстречу ужасу. Игры и теория страха».

С. А. Никольский

«Без красоты и гвоздя не выдумаете»

2021-12-04T17:08:35+03:00

Антинигилистический роман «Бесы», изначально задуманный как политический памфлет, обладает мощным сатирическим зарядом, направленным против утилитаризма. Полемика с «передовыми идеями» «Современника» и «Русского слова» разворачивается в романе на нескольких уровнях, и ее сердцевину составляет конфликт, сосредоточенный на проблеме соотношения эстетики и общественного блага. Для разрешения этой проблемы автор статьи выдвигает комплексную интерпретацию категории «прекрасного», которая входит в состав эстетического мировоззрения Степана Трофимовича Верховенского и воплощается в его монологах. Апофеозом развития «эстетической» темы в романе становится его патетический гимн красоте, произнесенный на «губернском празднике». В статье предлагается онтологическое истолкование его речи. Рассматривая красоту как составную часть триединой идеи (истины, добра и красоты), автор приходит к выводу, что прекрасное, воспринимаемое как сущность Бога (Достоевский) или мира идей (Платон), является творящим, а не творимым бытием, и любое благо, осуществляемое на земле, имеет причину в вечно тождественном царстве гармонии (красоте) и только из него выводимо. Для подтверждения исходного тезиса автор обращается к текстам В. Соловьева, Н. Бердяева, П. Чаадаева и особое внимание уделяет диалогам Платона («Гиппий Больший», «Пир» и др.), которые позволяют с новых позиций осмыслить категорию красоты в ее отношении к пользе и благу.

Темпоральные экзистенциальные смыслы героев Достоевского и их большевистская реинкарнация

2021-12-04T17:10:43+03:00

В романах Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание» и «Бесы» каждому основному герою сопутствуют экзистенциальные смыслы — органические части произведений. Без их формулирования герои бы не имели столь глубоких, философски значимых характеров. Эти смыслы: «рвущаяся к свету душа»; разрешаемая «кровь по совести»; старчество — «берущий вашу душу, вашу волю в свою душу и в свою волю»; никаким грехом «не истощимая и бесконечная божья любовь»; немыслимость, но все же реальная явленность «будущего члена всемирно-общечеловеческой социальной республики и гармонии»; определение людей как «бунтовщиков слабосильных, собственного бунта своего не выдерживающих» и потребность «общности преклонения» перед «силами чуда, тайны и авторитета». Формулируя и раскрывая их содержание, Достоевский, несомненно, отчетливо сознавал, что тем самым создает представление о природе русского человека, существенно отличной от природы людей иных культур. В этой природе автор усматривал возможность реализации божеского предназначения русских «сказать свое слово миру», вывести мир из лжи, меркантилизма и потребительства, ассоциируемых им с либерализмом, в трясину которого все сильнее погружается Европа и на котором пытается созидать себя Америка. Но экзистенциальные смыслы, как открывает история, темпоральны, то есть перебрасываются во времени, в частности, обретают новую жизнь в большевистскую эпоху. Отчего они начинают давать о себе знать именно в это время? Вероятно, оттого, что страна в очередной раз начинает искать свое предназначение в мире, сознавать глубинный смысл своего бытия и, более того, безоглядно практически преобразует себя в соответствии с некой схемой, в которой даже сами ее творцы толком не разобрались; ведь в применении марксизма на русской почве было больше авантюрного действия, основанного на фантазии и фанатизме, чем даже простого здравого смысла. Броситься в пучину переустройства мог только человек, уверовавший, в частности, что это именно то, чего жаждет его «душа, рвущаяся к свету», и что обеспечивается остальными присущими его природе экзистенциальными качествами и свойствами.

Достоевский: антиутопии ХХ века и предупреждение о настоящем

2021-12-04T17:11:34+03:00

При всем различии антиутопий Е. Замятина, А. Платонова, О. Хаксли, Д. Оруэлла, Р. Брэдбери, к которым в наше время обращаются как к предостережениям относительно тенденций развития цивилизации, общность выраженных в них мыслей прослеживается в творчестве Ф.М. Достоевского. Речь идет о критике Достоевским идейных корней и возможных последствий реализации программы переустройства общества, ориентированного исключительно на преобразование социальной среды бытия. В этом плане вызывает особый интерес притча о Великом инквизиторе в романе «Братья Карамазовы», которая предстает концентрацией ключевых идей упомянутых антиутопий. Главный урок парадигмальной антиутопии притчи Достоевского — опасность принудительного добра, стремления к реализации его «сверху», преобразования властной волей материальных условий универсальной для всех безопасности и сытости. В этой логике уловлен болевой нерв рационализма Нового времени в его стремлении к изменению мира. Исторический опыт подтверждает предупреждение Достоевского о том, что реализация такой программы требует перманентного насилия над природой, обществом, человеком. Искушению власти собственной властью может быть противопоставлена программа формирования гармонии социума без использования насилия, когда справедливость творится во имя сохранения этой гармонии, когда зло свидетельствует об отступлении от этого пути, о необходимости понять, что и как необходимо сделать, чтобы вернуться на путь гармонии и добра. В этой ситуации нравственной оценке подлежат не цели, а средства, которые используются для достижения целей.

Достоевский и феноменология

2021-12-04T17:09:38+03:00

В статье обсуждается близость художественных приемов Ф.М. Достоевского методам философской феноменологии. Через особую постановку голоса автора в произведениях писателя универсум его героев представляет собой своеобразный аналог Lebenswelt Гуссерля. Голос автора, рассказчика в полифоническом романе, служит медиумом, благодаря которому выявляется фундаментальная духовная позиция, лик героя. В статье показано, что далеко не сразу писателю удалось найти решение этой сложной задачи: с одной стороны, голос и видение автора должны быть всеобъемлющими, а с другой — не претендующими на последнюю правду, сохраняющими диалогическую открытость повествования, затрагивающего фундаментальные вопросы человеческого бытия. Анализируя сохранившиеся черновые материалы романов, автор статьи показывает, как, по существу, только в «Бесах» Достоевскому удается найти приемлемое решение этой задачи («хроникер»). На примере анализа рассказа «Кроткая» в статье демонстрируется сходство приемов Достоевского и метода феноменологической редукции. Самопознание героя рассказа представляет собой своеобразную феноменологическую процедуру, в которой осуществляется «заключение в скобки» всех внешних обстоятельств жизни человека — психологических, социальных, исторических — ради выявления фундаментальной духовной позиции героя по отношению к Богу и Другому. Человек в этом акте самопознания как бы поднимается над самим собой, преодолевает все случайное и поверхностное в своей жизни и предстает перед нами своим онтологическим лицом (ликом), открывая перед лицом Бога свою последнюю правду. Автор статьи понимает эту близость как неслучайную: само происхождение анализа сознания в феноменологии связано с традицией культуры покаяния в христианской церкви.

Неудача как философский сюжет в творчестве Достоевского

2021-12-04T17:10:31+03:00

Достоевский часто изображает своих героев претерпевающими серьезный жизненный кризис или даже крах. Неудача — перманентное состояние их начинаний и проектов. В состоянии неудачи их души открывают в себе глубинную неудовлетворенность, незаполненность актуальным содержанием, отчуждение от мира, других людей и самих себя. Мировая философия рассматривает такую ситуацию как некую драматическую норму человеческой судьбы: от Гераклитова смыслообразующего Раздора и Парменидова неожиданно бытийствующего ничто до Платонова Эрота, вожделеющего к тому, чего он сам лишен и чем он не является, и Гегелева «несчастного сознания», обнаруживающего, что его первый проблеск в этом мире — Я — еще пуст и неопределенен, и стать чем-то ему пока только предстоит в размышлении и труде. Но в русском философско-художественном дискурсе у Достоевского эта ситуация обращается из драматической в трагическую, а фигура недовоплощенного человека демонизируется. «Оторванные» от почвы и жизни Я накапливают в себе особого рода силу, но сила эта сплошь и рядом преподносится как разрушительная. Индивидуум в поисках себя обречен найти не себя, а дьявола, а точнее — ничего не найти, поскольку дьявол, по Достоевскому, не что иное, как дух небытия. Становление, процессуальность — нечестивые стигмы для русской мысли и духа, чреватые революциями и нравственной катастрофой. Достоевский отвергает диалектику; его произведения призваны показать, что есть лишь жизнь (реальное, истинное, благое, божеское) и противостоящее ей ничто (дьявольское, смертоносное). Неудачливость, неудачность — роковая печать на человеке, означающая его затронутость ничто и закрывающая все перспективы для него, вместо того чтобы открывать их.

Глубокая игра. Роман «Игрок» Достоевского

2021-12-04T17:09:52+03:00

Данное исследование посвящено рассмотрению феномена игры и фигуры игрока у Федора Михайловича Достоевского. Основным источником материала является опубликованный писателем в 1886 году роман «Игрок», а также другие произведения и биографические сведения. Достоевский рассматривает игру с позиции религиозного мыслителя, поэтому проблематика азарта приобретает в его работах демонический окрас и статус испытания для героя, в ходе которого предполагается радикальная трансформация его личности и духовное преображение. Рассуждения Достоевского включены в широкий контекст размышлений о феномене игры, относящихся как к эпохе писателя, так и к современности. Рассмотрение феномена игры у Достоевского разделяется на несколько принципиально значимых аспектов. Мы обратились к значению игр для культуры XIX века, показав, что распространенные в обществе игры напрямую соотносились с общественным сознанием того времени. Проблематичное соотношение случайности, свободы воли и рока, присущее азартной игре, продемонстрировали коммуникативный и экзистенциальный аспект игры. Наконец, игровая деятельность может выступать в качестве модели мира, равно как и проективного разыгрывания различных социальных ролей за счет той смены масок игрока, которую игровая деятельность с необходимостью подразумевает. В результате проделанного исследования были получены следующие результаты: показано, что в романе Достоевского игра рассматривается как система случайностей и закономерностей, как выбор, как этически окрашенное явление и как проявление власти. Достоевский понимает игру как коммуникацию с мирозданием, попытку изменить судьбу, проявление свободы воли у Богочеловека. Человеческая душа и ее страдания показаны Достоевским во временной длительности, создаваемой процессом игры, и в специфическом пространстве игры, очерченном им в описании фантастического города Рулетенбурга.

Цветовое конструирование действительности в романе Достоевского «Преступление и наказание»

2021-12-04T17:09:00+03:00

В статье предпринята попытка смоделировать образ того, что могло быть миром бледного цвета в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», включая все составляющие: лексику, название и значение цвета, коды, которые лежат в основе (культурные, государственно-правовые, социальные и пр.), нормативные правовые акты того времени, государственно-правовые идеи. Внимание в статье уделяется бледному цвету: определяется его герменевтическое поле, выявляются первичный (буквальный) и вторичный (иносказательный) смыслы. Ключом декодирования цветового кода в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» выступает трактат И.В. Гете «Учение о цвете. Теория познания», в частности, прослеживается взаимосвязь бледного цвета с желтым и синим/голубым цветами, дается их интерпретация, отмечается слабая интенсивность синего/голубого и особенная насыщенность желтого. Делается вывод о возможности рассматривать бледный цвет в качестве знака при анализе отдельных сцен в романе. Обозначаются методологические и гносеологические трудности при декодировании и интерпретации бледного цвета в лексико-семантическом поле романа. Обращается внимание на необходимость изучения и реконструкции исторических условий создания литературного произведения для определения особенностей конституирования его смысла, для релевантного восприятия и интерпретации бледного цвета.

Между ангелом и бесом

2021-12-04T17:09:26+03:00

Ф.М. Достоевский положил начало тому пути развития русской философской мысли, основой которого стали экзистенциальные и духовные искания человека. Вот краткий список вопросов, которые задал человечеству русский писатель: «Если Бога нет, то все позволено?» Безбожие может выступать как богоборчество и отрицание высших человеческих качеств, но может не исключать и прекрасных качеств души. Ценности человеческой жизни, любви, семьи, социальной справедливости могут иметь гражданское основание, но только понимание их сакральной основы делает их подлинно всечеловеческими. «Со Христом или с истиной?» Ответ: конечно, со Христом, ибо Он и есть Истина. В своем вопросе Достоевский имел в виду истину логическую, умственную. «Тварь ли я дрожащая или право имею?» Трансцендировать наличные рамки — сущностное свойство человека. Но тут есть два пути: один — переступить в себе человеческое, другой — переступить в себе античеловеческое. «Стоит ли гармония слезинки ребенка?» XX век пытался опровергнуть ответ Достоевского на этот «проклятый вопрос», пытаясь утвердить некие образцы гармонии в жизни. Но нужно ли пытаться построить «царство Божие» на земле, которое и будет всемирной гармонией? Или страдания человека, та самая «слезинка», важнее любых утопических проектов? «Обратить камни в хлебы — самая ли великая мысль?» Если задача внутреннего роста души оказывается второстепенной в сравнении с задачами экономическими, то достичь социальной гармонии невозможно. Не изменятся люди — не изменится ничего, кроме внешних проявлений их жизнедеятельности. «Зачем я непременно должен быть добродетельным?» Вопрос о добродетельности — не просто экзистенциальный, но онтологический. Отринув добродетельность, можно уничтожить все вокруг и самого себя. Как в физическом, так и в духовном смысле.

«Чижики так и мрут»

2021-12-04T17:11:21+03:00

В данной статье рассматривается, каким образом метафоры, основанные на образах птиц, в особенности певчих птиц, в переписке героев романа Достоевского «Бедные люди» (1846) Макара Девушкина и Вареньки Добросёловой соотносятся со скандально известным романом в письмах Гёте «Страдания юного Вертера» (Die Leiden des jungen Werthers, 1774). В статье выдвигается идея о том, что Достоевский задействует сеть метафор в качестве косвенного подтекста отсылок к недавней популярной европейской литературе. Данная мысль учитывает степень влияния и культурной значимости, которой обладал при жизни Достоевского роман «Страдания юного Вертера», написанный в конце восемнадцатого века. Статья является частью большего проекта-монографии, в котором исследуются тексты короткой прозы Достоевского о смерти и самоубийстве и его диалог с Гёте на эту тему; в статье также постулируется, что пародия и стилизация романтического дискурса в текстах Ратазяева (и не только) выявляют тематическое соответствие русского и немецкого повествований, а также демонстрируют точку зрения Достоевского о смерти, романтизме и реализме. Методологической основой моего исследования являются идеи Михаила Бахтина о пародии и стилизации из его основополагающей книги «Проблемы поэтики Достоевского» (в частности, из главы «Слово у Достоевского».

Славянофилы и «польский вопрос» в 1840 – 1-й пол. 1860-х годов

2021-12-04T17:11:09+03:00

Как для славянофильского круга, так и в целом для всего многообразия русских национализмов XIX века «польский вопрос» имеет огромное значение в теоретическом плане, поскольку русские национализмы в той или иной степени формируются как конкурирующие с польским национальным движением и вынуждены каким-либо образом осуществлять демаркацию «воображаемого русского» от «польского». Одновременно «польский вопрос» оказывается и вопросом политического устройства внутри- и внешнеполитического плана: о возможном/желательном имперском дизайне и о внешнеполитическом курсе. Он оказывается тесно переплетен и со «славянским вопросом», что не является непременной чертой любого русского национализма, но непосредственно связано со славянофильством, особенно со второй половины 1850-х годов, когда вопросы «славянской общности» и взаимодействия со славянскими народами, отношения к другим славянским национальным движениям выходят на передний план. В статье кратко показывается, что, несмотря на возможность теоретически предположить неизменно большое значение «польского вопроса» для славянофилов, на практике он занимает отнюдь не неизменное место. Оказываясь в фокусе внимания в 1860-е годы — в первую очередь по причине подъема польского национального движения, затем Январского восстания 1863 г. и последующих правительственных мер в отношении как Царства Польского, так и Западных губерний (Северо-Западных и Юго-Западных), — он не только становится предметом публичной полемики, но и побуждает, а отчасти и вынуждает участников славянофильского круга формулировать свои позиции по принципиальным вопросам доктрины. Тем самым «польский вопрос» вызывает размежевания уже внутри самого славянофильского круга, а вместе с тем определяет публицистическое ядро славянофильства, то есть то, как оно будет представлено и, соответственно, воспринято публикой во 2-й половине 1860-х – 1880-е годы.

Земская стихия как (гео)интенсивность в позднем славянофильстве: материалистическая модернизация русского романтического национализма

2021-12-04T17:08:10+03:00

В настоящей работе делается попытка концептуального чтения относительно поздней творческой обработки мысли представителей т.н. «первого русского национализма». Раскрывается контекст заметок, созданных в момент, когда до-модерная сборка романтического национализма входит в модерный порядок пореформенной России и операционализируется через интерес к практическим программам нациестроительства. Внутри этих герменевтически проблематичных текстов также прослеживается движение от романтического национализма — к модерному. Становление материалистической компоненты во внутренней обусловленности национализма славянофильской среды проходит через проявление материалистического измерения в соотношении народа, общества и государства. Если герменевтическая проблематичность текстов включает в себя по крайней мере (а) сложную переработку славянофильства, которую осуществляет Иван Аксаков, (б) его собственные суждения, неявно вплетенные в текст, (в) ориентацию на цензурную правку и «эзопов язык», то через понятие «стихии», лежащее на границе романтизма и модерна, Аксаков открывает возможность переописания отношений модерных компонентов нациестроительства в терминах, критических к модерну, близких формулировкам современной континентальной философии (в частности, Ж. Делезу и последователям). Взаимоотношения народа, государства и общества с «земской стихией» (Аксаков) незаметно становятся отношениями суверена, эстетического сообщества и интенсивностей, которые циркулируют между ними.

Различая диалогическое Я

2021-12-04T17:09:13+03:00

Перевод текста: Skinner D., Valsiner J., Holland D. Discerning the Dialogical Self : A Theoretical and Methodological Examination of a Nepali Adolescent’s Narrative // Forum Qualitative Sozialforschung. — 2001. — Vol. 2, no. 3.

Как «постистинный мир» наконец стал гиперверием

2021-12-04T17:10:18+03:00

Рецензия на: Фуллер С. Постправда : знание как борьба за власть / под ред. А. Смирнова ; пер. с англ. Д. Кралечкина. — М. : ИД ВШЭ, 2021.

Чем был постмодерн? Чем стал марксизм?

2021-12-04T17:08:47+03:00

Реценция на: Харви Д. Состояние постмодерна. Исследование истоков культурных изменений / пер. с англ. Н. Проценко. — М. : ИД ВШЭ, 2021.

Спекулятивный сопромат сновидения

2021-12-04T17:10:05+03:00

Рецензия на: Монтлевич А. Сумасбродства бодрствования : спекулятивный реализм и осознанные сновидения. — М. : Транслит, 2020.

Что мы делаем в темноте: хоррор и геймплей

2021-12-04T17:10:56+03:00

Рецензия на: Перрон Б. Silent Hill. Навстречу ужасу. Игры и теория страха / Пер. с англ. М.В. Бочарова. — Москва : Эксмо, 2021.