Philosophy Journal of the Higher School of Economics

Философия. Журнал Высшей школы экономики. Том 8, №2

Редакция журнала ВШЭ — 2024-06-30

Мы рады представить вниманию читателя второй номер журнала “Философия” за 2024 год. Это уже восьмой год существования нашего журнала. За прошедшие годы мы добились достаточно многого. Журнал индексируется в нескольких крупных базах данных, его скачивают и читают, в него, что важно, пишут. Мы, как и раньше, придерживаемся презумпции открытой науки, и с одинаковым интересом принимаем статьи как от маститых ученых, так и от молодых авторов. Сохраняем мы и тематическую открытость: с тех пор, как мы приняли решение уйти от тематических номеров к структуре рубрик, каждый новый номер радует глаз своим разнообразием.

Этот номер открывается небольшой рубрикой, посвященной истории мысли, в которую входят четыре текста. Статья Марии Пономаревой посвящена анализу юридического и богословского дискурса о власти при дворе короля Франции Карла V Мудрого. В центре внимания оказываются две фигуры: знаменитого переводчика Аристотеля Николя Орема и анонимного автора-составителя трактата, известного под названием “Сна садовника”. Продолжают номер две статьи, построенные на отечественном материале. Андрей Тесля рассматривает «образы будущего» у русских интеллектуалов социалистического направления на протяжении полувека, с 1840-х до 1890-х годов и отмечает, что для раннего русского радикализма характерен акцент на непосредственном, лично реализуемом воплощении новых практик как следствии необходимости преодолеть разрыв между широкими общими представлениями, невозможностью общественного действия и связанных с собственным участием перспектив ближайшего будущего. Сергей Сергеев обращается к образу homo novus, выведенному в произведениях советской научной и социальной фантастики, от Ивана Ефремова до А. и Б. Стругацких. Завершает рубрику программная статья Виктории Лысенко, в которой она представляет свою концепцию индийской философии, которая подводит итог индологическим исследованиям автора за последние сорок пять лет.

Номер продолжает рубрика, объединяющая в себе статьи по логике, феноменологии и социальной антропологии. Александр Беликов рассматривает в своем исследовании трехзначную импликацию, предложенную Робертом Фарреллом и подчеркивает, что, во-первых, импликация Фаррелла обладает всеми свойствами, достаточными, чтобы отнести ее к категории коннексивных импликаций, а, во-вторых, онаа, будучи сходной по некоторым своим свойствам с конъюнкцией, может быть использована для формального моделирования некоторых особенностей понимания условных высказываний, присущих человеку на ранних этапах развития его когнитивных способностей. Статья Татьяны Рябушкиной посвящена исследованию подхода к исследованию субъективности как условия возможности сознательного опыта, не допускающего, с одной стороны, объективации субъекта познания, рассмотрения его в качестве вещи среди других вещей сознаваемого мира, а с другой — его формализации и элиминации. Исследование Екатерины Мельниковой посвящено учению о смысле и значении в философии Гуссерля, Хайдеггера и Ласка. Автор показывает, что Гуссерль, Хайдеггер и Ласк в своих трудах развивают сходные интуиции, которые делают исследование феномена значения одним из центральных элементов их философских учений. Наконец, Ольга Иващук рассматривает две методологические фигуры, ядром которых является логическое противоречие: введенную Г. Бейтсоном конструкцию double-bind, работа с которой нацелена на устранение противоречия с помощью расселовской теории типов, и гегелевскую логическую форму противоречия, работа с которой предполагает культуру движения в противоречии и умение его разрешать.

Последнюю часть рубрики “Исследования” формирует небольшой раздел Varia, в который вошли также четыре статьи. Михаил Адамов рассматривает понятие «эпистемической ответственности» как способности субъекта воспринимать себя агентом познавательного процесса, доверяющим собственным познавательным способностям, а также вырабатывающим самостоятельно правила достижения и критерии успешности своей познавательной деятельности. Максим Мирошниченко рассуждает о концепции виртуального в ее связи с этикой и, на примере иммунологии показывает, как виртуальность определяет самость и индивидуальность человека и других форм жизни. Борис Поздняков и Евгений Ненадыщук обращаются к анализу философских концепций Жиля Делеза и Бернара Стиглера.

Продолжает номер традиционная рубрика “Переводы и публикации”, в которой на этот раз представлены два материала: первая часть трактата Джорджа Дальгарно “Искусство знаков” и статья Т.Г. Гексли “Агностицизм”. Оба перевода снабжены обширными сопроводительными исследованиями, составленными Натальей Осьминской, Эмилем Рахманкуловым и Даниилом Лаврищевым.

Завершается номер масштабной рецензией, написанной Александром Павловым на недавно вышедшую книгу А. Бергер.

А.М.

Естественный закон и естественное право

Мария Андреевна Пономарева — 2024-06-30

Исследование посвящено различию в употреблениях понятий «естественный закон» (lex naturalis / loi naturelle) и «естественное право» (ius naturale / droit naturel) в работах придворных интеллектуалов Карла V Мудрого. Указанное различие складывается не только в связи с тем, что благодаря королевской культурной политике в 1360–1370-х гг. возникает множество переводов классических сочинений с латинского на французский язык, но и потому, что при королевском дворе и в королевском Совете складываются несколько групп. Среди них историками выделено противостояние богословов (выходцев с богословского факультета) и юристов, наследующих легистам Филиппа IV Мудрого. Суть различия их программ можно проследить в том числе через различие в обращении с самым общим понятием, понятием природы. Так, на примере сочинений Николая Орема показано, что для него закон природы является неизменным источником знания о том, как должен быть устроен политический закон. С другой стороны, на материале «Сна садовника» показано, что в юридическом лагере не используются связки «закон природы / естественный закон», но используется понятие естественного права, которое сближается с всеобщим правом. Наконец, различие взглядов Орема и составителя «Сна садовника» проявляется в том, как они трактуют понятие состояния невинности — времени человеческой истории, когда не существовало позитивного права.

Русские социалисты в поисках частно-воплотимого будущего

Андрей Александрович Тесля — 2024-06-30

В статье предпринимается попытка сквозного рассмотрения «образов будущего» у русских интеллектуалов социалистического направления на протяжении полувека: с 1840-х годов и вплоть до 1890-х. Для раннего русского радикализма характерен акцент на непосредственном, лично реализуемом воплощении новых практик как следствии необходимости преодолеть разрыв между широкими общими представлениями, невозможностью общественного действия и связанных с собственным участием перспектив ближайшего будущего. Базовое напряжение, присущее следующему периоду (с 1860-х), для социалистического направления, заключается в невозможности более или менее соотнести представления о желаемом будущем с представлениями об актуальной западноевропейской ситуации — и тем самым невозможности однозначного принятия прямолинейного прогрессистского взгляда (который в противном случае делал бы актуальное западноевропейское состояние более или менее близкой перспективой для России). Это же напряжение обуславливает и особое внимание и сложность проблематики личного, непосредственного действия — поскольку сама по себе «работа на пользу прогресса» оказывается в этой перспективе социально-неоднозначной. В этой перспективе усиливаются две на первый взгляд весьма далекие друг от друга линии. Во-первых, «просвещенческая», условно а-историческая — где желаемое будущее оказывается производным от торжества разума над неразумием, а разум оказывается сам себе равным, и ключевым вопросом оказывается степень просвещенности общества/масс. Во-вторых, этическая — где «справедливое» понимается как не гарантированное ходом истории и само по себе историческое (хотя и укореняемое, как правило, в «природе человека»). Новую интеллектуальную жизнь этот комплекс идей и представлений получает в «идеалистическом» движении начала XX века.

Homo novus в утопических проектах советских фантастов И. Ефремова, А. и Б. Стругацких 1950–80-х гг.

Сергей Алексеевич Сергеев — 2024-06-30

В статье рассматривается, каким образом проблемы социального переустройства общества и пересоздания человека решились в утопических проектах советских фантастов 1950–80-х гг. Первым таким проектом в указанный период стал роман Ивана Ефремова «Туманность Андромеды». Роман этот возник как ответ на определенные духовные запросы советского общества периода «оттепели». Представленная в нем утопическая картина будущего не была отражением официальной идеологии и официального политического курса, но отклонялась от них, выражая надежду на дальнейшую антиавторитарную эволюцию. После того, как эти надежды в конце 1960-х гг. не оправдались, Ефремов переходит к более критической оценке советской действительности, но при этом не отказывается от утопического элемента, в некоторых отношениях даже усиливая его, подчеркивая физическое и духовное совершенство людей будущего. Эгалитаризм, характерный для левых утопических проектов, дополняется у Ефремова духовным измерением, обращением к восточным (индо-буддистским) практикам саморегулирования психики, гармонизации межличностных отношений и отношений с природой. Сходную эволюцию проходят и братья Стругацкие: от энтузиазма начала 1960-х гг. (вдохновленного в том числе и романом Ефремова) к разочарованию и деконструкции утопического идеала, созданного ими ранее. Но, столкнувшись с тупиком, в который зашел гуманистический проект человека, ни Ефремов, ни Стругацкие не осмелились радикально расширить его, превратив в постгуманистический проект и включив в него искусственный разум, негуманоидных разумных существ и постлюдей, как это делают современные социальные философы.В статье рассматривается, каким образом проблемы социального переустройства общества и пересоздания человека решились в утопических проектах советских фантастов 1950–80-х гг. Первым таким проектом в указанный период стал роман Ивана Ефремова «Туманность Андромеды». Роман этот возник как ответ на определенные духовные запросы советского общества периода «оттепели». Представленная в нем утопическая картина будущего не была отражением официальной идеологии и официального политического курса, но отклонялась от них, выражая надежду на дальнейшую антиавторитарную эволюцию. После того, как эти надежды в конце 1960-х гг. не оправдались, Ефремов переходит к более критической оценке советской действительности, но при этом не отказывается от утопического элемента, в некоторых отношениях даже усиливая его, подчеркивая физическое и духовное совершенство людей будущего. Эгалитаризм, характерный для левых утопических проектов, дополняется у Ефремова духовным измерением, обращением к восточным (индо-буддистским) практикам саморегулирования психики, гармонизации межличностных отношений и отношений с природой. Сходную эволюцию проходят и братья Стругацкие: от энтузиазма начала 1960-х гг. (вдохновленного в том числе и романом Ефремова) к разочарованию и деконструкции утопического идеала, созданного ими ранее. Но, столкнувшись с тупиком, в который зашел гуманистический проект человека, ни Ефремов, ни Стругацкие не осмелились радикально расширить его, превратив в постгуманистический проект и включив в него искусственный разум, негуманоидных разумных существ и постлюдей, как это делают современные социальные философы.

Индийская философия в межкультурной перспективе

Виктория Георгиевна Лысенко — 2024-06-30

В статье представлена концепция индийской философии, которая подводит итог индологическим исследованиям автора за последние сорок пять лет. Статья состоит из введения, четырех частей и заключения. Во введении формулируется тезис о семейном сходстве индийской и западной мыслительных традиций, основанном на их происхождении от общего индоевропейского языкового субстрата. В первой части артикулируются лингвистические возможности философского мышления, которые предоставляет санскрит — язык индийских философских текстов, и которые он разделяет с индоевропейскими языками западных национальных традиций философствования. В рамках этих общих возможностей выделены те, которые преимущественно реализовала именно индийская традиция: грамматика, лингвофилософия, учения о небытии и о причинно-следственных связях и др., и те, в разработке которых индийская традиция пришла к результатам, принципиально отличающим ее от западной (например, когнитивное значение измененных состояний сознания, инструментальность человеческого состояния, а не его самоценность в сотериологической перспективе и др.). Во второй части рассматриваются герменевтико-культурные причины неприятия индийской традиции в качестве философской со стороны западных (и отечественных) философов, главная из которых — присутствие в ней сотериологической, духовно-практической перспективы «от первого лица», а также разъясняется необходимость демаркации концепта философии от концептов мудрости и гнозиса. В третьей части анализируются категории самоописания индийской традиции (шравана, манана, бхавана, или запоминание на слух, рациональное осмысливание, личностная ассимиляция через практику медитации), а также цивилизационные и культурные явления, которые сформировали ее теоретическое и философское наследие (звукоцентризм, ритуалистика, диспутальная традиция и психопрактики). В четвертой части выделяются важнейшие черты историко-философского процесса в Индии. В заключении сформулированы основные цивилизационно-культурные особенности индийской философской мысли в сравнении с мировоззренческими принципами западной традиции, а также идеи, представляющие эвристический интерес для развития философской проблематики на Западе и в России.

Замечания об импликации Фаррелла

Александр Александрович Беликов — 2024-06-30

В статье предлагается анализ трехзначной импликации, предложенной Робертом Фарреллом в работе «Material Implication, Confirmation, and Counterfactuals» (1979). Посредством предлагаемого анализа установлено, что, во-первых, импликация Фаррелла обладает всеми свойствами, достаточными, чтобы отнести ее к категории коннексивных импликаций. Во-вторых, импликация Фаррелла, будучи сходной по некоторым своим свойствам с конъюнкцией, может быть использована для формального моделирования некоторых особенностей понимания условных высказываний, присущих человеку на ранних этапах развития его когнитивных способностей. Основным техническим результатом работы является построение и мета-теоретическое исследование трехзначной логики $\mathbf{F^{*}_{3}}$, содержащей импликацию Фаррелла.

Я как субъект познания

Татьяна Михайловна Рябушкина — 2024-06-30

В статье представлен подход к исследованию субъективности как условия возможности сознательного опыта, не допускающий, с одной стороны, объективации субъекта познания, рассмотрения его в качестве вещи среди других вещей сознаваемого мира, а с другой — его формализации и элиминации. В трансцендентализме И. Канта и в трансцендентальной феноменологии Э. Гуссерля Я как условие возможности опыта оказывается за пределами опыта. Попыткой феноменологии усмотреть в субъективности конкретное, содержательное основание опыта и при этом учесть ее трансцендентальный характер является разработка идеи «воплощенности» субъекта (поздний Гуссерль, М. Мерло-Понти и др.). На этом пути удается избежать превращения субъекта во внутримирное сущее, однако полагание телесности субъективности означает ее фактичность, т.е. мыслимость наряду с ней иных форм субъективности, обусловливающих иные смысловые миры с иными законами, что возвращает от трансцендентализма к догматизму. Переосмысление автором субъективности на основе реформированного трансцендентального метода, не предполагающего априоризм, позволяет не допустить, с одной стороны, фактичности трансцендентального субъекта, а с другой — его элиминации, и обосновать возможность исследования его как содержательной основы индивидуального сознательного опыта, как условия возможности познания самого себя и иного.

Гуссерль, Хайдеггер и Ласк

Екатерина Васильевна Мельникова — 2024-06-30

В статье рассматриваются некоторые особенности феноменологического учения о значении на материале «Логических исследований» Гуссерля, некоторых из ранних трудов Хайдеггера, а также «Логики философии и учении о категориях» Ласка. Автор полагает, что многие идеи учения неокантианца Ласка могут быть вписаны в более общую логику феноменологического метода и даже способны усиливать отдельные тезисы феноменологии. Цель настоящей статьи — показать, что Гуссерль, Хайдеггер и Ласк в своих трудах развивают сходные интуиции, которые делают исследование феномена значения одним из центральных элементов их философских учений. Для этого в первой части статьи раскрывается содержание основных понятий, которые имеют наиболее непосредственное отношение к феноменологическому учению о значении, уточняется специфика актов, придающих значение и интуитивных актов. Демонстрируется, что интенция значения в феноменологии обладает собственным содержанием, которое нельзя исчерпать как в восприятии и созерцании, так и в «психическом переживании». Во второй части части статьи обсуждается феноменологическая трактовка понятия интенциональности у Гуссерля и раннего Хайдеггера. Феноменологическая идея интенции значения противопоставляется здесь истолкованию интенциональности у Брентано, которое опирается на учение о ментальных феноменах. В этом разделе отмечается, что, в отличие от учения Брентано, в рамках феноменологического учения об интенциональности формируется вовсе не «теория представления», но философская «теория значения», в которой значение не редуцируется к ментальности, но понимается исключительно как языковое явление. Кроме того, демонстрируется связь феноменологической теории интенциональности и трехуровневой семантической модели, предполагающей возможность конституирования в языке отдельного смыслового уровня — смыслового универсума. В заключительной части статьи феноменологический подход получает интерпретацию в его сопоставлении со стратегией «панархии логоса» Ласка. Через учение Ласка об отношении «мира» значимых форм к области действительного в этом разделе выявляются некоторые из онтологических предпосылок учения о мире феноменов.

Double-bind как функциональный эквивалент противоречия в методологии социальных исследований

Ольга Федоровна Иващук — 2024-06-30

В статье предпринимается попытка сравнить две методологические фигуры, ядром которых является логическое противоречие: введенную Г. Бейтсоном конструкцию double-bind, работа с которой нацелена на устранение противоречия с помощью расселовской теории типов, и гегелевскую логическую форму противоречия, работа с которой предполагает культуру движения в противоречии и умение его разрешать. Оба метода оказались очень продуктивны в широком спектре социо-антропологических исследований XX века на Западе и в России, и оба вводились в действие в решающий момент при моделировании таких сложных феноменов, как психическая патология (Г. Бейтсон) / обучение слепоглухих (Мещеряков-Ильенков), творчество (Н. Элиас) / Э. Ильенков, отношения социального могущества, связывающие человеческих индивидов как имеющих общественную природу (марксистское по истокам понятие aperto homine у Н. Элиаса / марксов «ансамбль общественных отношений» у Э. Ильенкова / двойственность практик представления себя другим у И. Гофмана / противоречивость идеального как представления у Ильенкова). Анализируя способы исследовательской работы, которые предписывает double-bind или противоречие как философская категория, автор прослеживает, к каким различиям на «выходе» приводит различие этих подходов на «входе». Решающее из этих различий видится в том, что методология, толкующая double-bind лишь негативно, ограничивает анализ механизмами социального производства зла, тогда как методология разрешения противоречий помимо этого демонстрирует состоятельность в постановке и решении вопросов о социальном производстве творческой индивидуальности или высоких культурных образцов.

Проблема эпистемической ответственности и ее психофизиологические основания

Михаил Сергеевич Адамов — 2024-06-30

В статье анализируется понятие «эпистемической ответственности» как способности субъекта воспринимать себя агентом познавательного процесса, доверяющим собственным познавательным способностям, а также вырабатывающим самостоятельно правила достижения и критерии успешности своей познавательной деятельности. С развитием когнитивных наук, а также совершенствованием современных технологий нейровизуализации появилась возможность изучения психофизологических коррелятов «эпистемической ответственности» в головном мозге человека. Однако очевидны трудности, связанные с формализацией этой эпистемической и одновременно этической категории, а также с убедительностью обоснования наличия такого рода коррелятов в силу разницы между теоретичностью эпистемологического и этического методологического аппарата и физической природой головного мозга, требующей эмпирического обоснования выносимых суждений, в том числе, в обнаружении психофизиологический коррелятов эпистемической ответственности. Тем не менее, в статье предпринимается попытка обоснования возможности обнаружения таковых с целью понимания взаимосвязи между процессами в мозге человека и его способностью к ответственному интеллектуальному поведению. Такое обоснование призвано обеспечить эмпирический базис «ответственности», позволяющий более или менее беспристрастно оценивать когнитивные способности субъекта как заслуживающие доверия в достижении «надежного» знания.

Нестабильная экосома

Максим Дмитриевич Мирошниченко — 2024-06-30

В статье рассматривается концепция виртуального в ее связи с этикой. На примере иммунологии внимание уделяется тому, как виртуальность определяет самость и индивидуальность человека и других форм жизни. Автор начинает рассуждения с анализа концептуализации виртуальности в современной континентальной философии. Затем автор показывает, как этика виртуального деконструирует дихотомию субъекта и мира и раскрывает онтологическое поле мирного сосуществования различных форм и способов жизни. Мир, где виртуальное более изначально, чем реальное, децентрализован и не ориентирован на человеческое понимание реальности. Человеческая реальность в таком мире есть не что иное, как продукт неподконтрольных человеку процессов. Далее автор обращается к энактивистской концепции иммунитета и исследует идею Франсиско Варелы о виртуальных, безличных самостях как составляющих психосоциального «Я». С этой точки зрения утверждается, что органическая автономия — это не продукт агрессивной дифференциации или защиты самости организма от других, а динамический процесс взаимодействия, который ставит под сомнение идею атомизированной, эгоцентрической индивидуальности. Субъект — это не замкнутая автономная тотальность, а процесс слияния и разграничения живой системы и ее окружения. Индивидуация субъекта происходит в материальных процессах тела, окружающей среды и технологий. Отсюда следует, что его существование зависит от виртуальности: он является одним из множества способов актуализации возможного. На этой основе дается набросок биоэтики мирного сосуществования взаимодействующих живых систем, погруженных в жизненные миры, в отличие от некрополитики текущих социальных взаимодействий.

От алгоритмического общества к негантропоцену

Евгений Максимович Ненадыщук — 2024-06-30

За первые десятилетия XXI века проблематика автоматизации и технологической безработицы обрела высокую актуальность, в том числе и для философской мысли. Возможным последствием технологической безработицы является возникновение «бесполезного класса» не участвующих в производстве людей, что выдвигает на первый план как вопросы смысла жизни и источников для деятельности в условиях будущего без труда, так и проблему углубления неравенства между элитой творцов и оставленных на произвол судьбы безработных людей. В статье мы обращаемся к выявлению новых перспектив трудовой деятельности человека в контексте предотвращения разрушительных последствий автоматизации и технологической безработицы в философской рефлексии Бернара Стиглера. Уникальность подхода Стиглера заключается в определении автоматизации как техносоциальной силы, ответственной за исчезновение интеллектуальных способностей человека и производимых им личностных знаний, которые, согласно философу, являются условием любой трудовой деятельности. Для решения проблемы негативных последствий автоматизации и технологической безработицы Стиглер обращается к таким понятиям как «пролетаризация», «фармакон» и «негантропоцен», значение которых раскрывается в данном исследовании на основе метода концептуального анализа. На основе проведенного анализа можно заключить, что автоматизация, вопреки общераспространенным теоретическим перспективам, рассматривающим ее преимущественно с положительных сторон, как средство эмансипации от труда, может привести к негативным последствиям для человеческой экзистенции. Ответ на автоматизацию Стиглер видит в социально-политическом проекте негантропоцена, основанном на локальном и темпоральном прерывании автоматизации, что должно способствовать сохранению и реактуализации человеческих интеллектуальных функций. В свою очередь, труд в будущем сможет справиться с вызовом технологической безработицы, если будет переосмыслен вне занятости как творческая сила, направленная на поддержание и развитие социальной сложности.

Взаимосвязь концепта выражения и теории знаков у Делёза

Борис Борисович Поздняков — 2024-06-30

В рамках предлагаемой статьи изложены два концепта — концепт выражения и концепт теории знаков, с опорой на Жиля Делёза и его понимание Спинозы. Концепт выражения подразумевает наличие сразу двух типов выражения, прямого и косвенного, на пересечении которых находится одно «особое исключение» — человек, выпадающий из общего порядка выражения. В сознании человека два типа выражения противоречат друг другу. Косвенное выражение дано человеку в виде смутных знаков, которые склоняют человека к одному из двух решений: либо полностью встроиться в порядок прямого выражения, тем самым сведя свою жизнь к чистой актуальности (и стать подобным всякой другой вещи), либо сделать ставку на свое особенное человеческое существование, полное знаков, без попытки их дешифровывать/познавать/разрешать. Кроме этого, в статье будет предложена систематизация всех возможных знаков, употребляемых Делёзом на протяжении его творчества, в виде пяти инвариантов, встречающихся в соответствующих текстах: индикативные, любовные, абстрагирующие, императивные, а также особенные знаки — события. Автор утверждает, что несмотря на то, что иногда Делёз называет события — знаками, а некие знаки — событиями, мы можем их различить с точки зрения их смысла. Знаки ведут человека к актуальному существованию, путем уничтожения всякого образца и умножения бесконечных симулякров, в то время как события подразумевают утверждение несовозможных миров, постоянно подстраивающихся под актуальную действительность в прошлом и будущем. Область знаков и событий одна и та же — это косвенное выражение от других вещей в нашем сознании, которые предстают перед нами в виде проблемы, задачи, вопроса и так далее; однако смысл этого выражения (какое бы не было его актуальное место) различен, а поэтому само разделение между знаком и событием оказывается скорее функциональным, нежели онтологическим.

Неотменимость сомнения

Наталия Александровна Осминская — 2024-06-30

Настоящая статья открывает серию публикаций первого русского перевода латиноязычного трактата Джорджа Дальгарно «Искусство знаков», опубликованного в 1661 году. В своем трактате Дальгарно представляет первый полностью разработанный проект по созданию искусственного философского языка, основанного на рациональных началах и органично сочетающего в себе разработанную систему универсальной письменности в виде т.н. «реальных характеров» и фонетическую форму вербального языка. В статье прослеживается становление замысла Дальгарно от усовершенствованной системы скорописи до проекта полноценного философского языка, который должен был служить универсальным средством международного общения и одновременно способствовать реформе образования. Особое внимание в статье уделяется логическому обоснованию рациональной грамматики Дальгарно, в связи с чем проводится сравнительный анализ лингвистического учения Дальгарно с «Всеобщей и рациональной грамматикой» и «Логикой» Пор-Рояля. В статье показано, как в своей теории Дальгарно изменяет аристотелевскую категориальную схему и классическую теорию частей речи, сводя категориальный ряд к единому роду сущего и признавая в качестве основной части речи только имя существительное. Авторы приходят к выводу, что в своем намерении осуществить реформу логики в духе рамизма Дальгарно одновременно ориентировался на рационалистическую и эмпирическую тенденции в философии Нового времени, что во многом определило оригинальность его логического и лингвистического учения и оказало влияние на лейбницевский проект универсальной характеристики.

Искусство знаков

Джордж Дальгарно — 2024-06-30

Перевод: Dalgarno G. Ars Signorum vulgo Character Universalis et Lingua Philisophica [1661] // The Works of George Dalgarno of Aberdeen. — Edinburgh : T. Constable, 1834. — P. 11–82.

Истоки агностицизма

Даниил Евгеньевич Лаврищев — 2024-06-30

Анализ современного дискурса вокруг агностицизма в русскоязычном пространстве позволяет говорить о том, что концептуализация и понимание этого термина затруднено сложной историей его интерпретации. В частности, ряд авторов обращает внимание на неопределенность или даже бессмысленность использования понятия «агностицизм» в современных текстах. В связи с этим интерес представляет статья «Агностицизм» Т.Г. Гексли, опубликованная им в 1889 году. Сам Гексли является непосредственно автором этого термина. Основываясь на анализе его текста, в настоящей работе рассматривается история возникновения агностицизма и связь указанной статьи с современным состоянием теоретического осмысления понятия агностицизма. В первую очередь, затрагивается вопрос о происхождении современных трактовок агностицизма в русскоязычной и иноязычной литературе; дается краткий обзор современного представления об агностицизме как феномене религиозного мировоззрения и научной рациональности. Далее рассматривается три ключевых аспекта, определивших изначальные роль и значение понятия агностицизма в английской интеллектуальной среде конца XIX века. Во-первых, речь пойдет о социальном смысле агностицизма как средства защиты от обвинений в атеизме и преследования со стороны консервативно настроенной общественности. Во-вторых, агностицизм рассматривается как выражение научной рациональности, тесно связанной с традицией британского эмпиризма. Значимым аспектом этого рассмотрения становится тот факт, что агностицизм Гексли опирается на ряд теоретических новшеств — вероятностный подход к знанию, фальсификацию и верификацию — получивших осмысление в философии науки начала XX века. В-третьих, анализируются историко-философские взаимосвязи агностицизма с рядом учений европейских мыслителей — прежде всего с Д. Юмом и И. Кантом.

Агностицизм

Томас Генри Гексли — 2024-06-30

Перевод: Huxley T.H. Agnosticism // Christianity and Agnosticism : A Controversy. — New York : The Humboldt Publishing, 1889. — P. 9–29.

Дуология Пеннивайза

Александр Владимирович Павлов — 2024-06-30

Рецензия на: Burger A. IT Chapters One and Two. — Liverpool : Liverpool Univ. Press, 2023.