Этот номер продолжает тему канона, начатую в первом выпуске журнала за 2022 год: в первом номере в основном были представлены тексты о философии и социальной истории, во второй — вошли статьи, посвященные канону в науках и культуре.

Сосредотачиваясь именно на каноне, мы совершаем перенос. Канон в литературе или искусстве является образцом и некоторым правильным способом действовать. По отношению к наукам и дисциплинам чаще говорят о классике: это понятие связано не только с классами, где проходят основные книги дисциплин, — оно связано и с классикой Античности,  являющейся фундаментом гуманитарных и социальных наук Нового времени так же, как природа оказывается фундаментальным понятием для наук естественных.

Применимо ли понятие классики для сформировавшихся в прошлые столетия интеллектуальных сюжетов, которые выходят за рамки наук? Мы не уверены. Обращение к этому понятию задает оценочную рамку разговора о забвении или распаде классики, поэтому для описания возможных внутренних связей и оснований мы предлагаем использовать понятие канона.

Канон не имеет таких историчных и исторических предпосылок, он не связан с определенной общей для всех эпохой. Он формируется внутри некоторой области деятельности: искусств, наук, исследовательских областей. Каноничными становятся фигуры, входят в канон понятия, которые могут из него выходить. Из канона можно обратиться к философским основаниям или с помощью философии понять нечто выходящее за рамки дисциплины.

В этом номере мы собрали тексты о разных интеллектуальных сюжетах: от фанфикшна до информации в биологии. Авторы выявляют то, что становится каноном, укоренено в науках и искусствах и порой причудливо перекрещивается между собой. Так, в статье о маньяках в сериалах появляется роль науки, а изучение канона STS обращает нас к литературе. В некоторых случаях каноническое понятие заимствуется из другой области знания, но становится основой в науке, например в биологии, что продемонстрировано в статье Ивана Кузина на примере понятия информации. Иногда канон скорее производится в практике письма, как показывает в исследовании Наталия Волкова.

Номер открывается беседой с Александром Филипповым. Полина Колозариди и Андрей Тесля спрашивают его о судьбе и устройстве канона в социологии. Разговор начинается с проблемы неоднозначности канона, в частности, о его делении на образовательный и исследовательский. Но ключевая проблема беседы — это изменение канона под действием социальных и внутринаучных факторов. Социология может объяснять и стабилизационные, и кризисные процессы в обществе, но ее процветание происходит в течение последних. В кризисные периоды она расширяется и обращается к другим теориям, благодаря чему меняется сама дисциплина. В конце разговора собеседники рассуждают о том, стоит ли обращаться к использующим социологический язык или искать другие основания канона, как и делают Александр Филиппов и неожиданно возникающий в финале беседы Бруно Латур. 

Бруно Латур будет упомянут и в следующем тексте — исследовании Наталии Волковой. Хотя основной интересующий ее автор — это ключевая фигура Ланкастерской школы STS (исследований науки и технологий) Джон Ло. Наталия Волкова обращается к реконструкции самих текстов Школы и показывает их связь с литературными и научными канонами. Это не просто устройство текста, оно производит научное знание, соответствующее понимаю Ло и других авторов Ланкастерской школы, обосновывающее связь между наукой и литературой. Они не только фиксируют, что социологический текст — это текст, находящийся между наукой и искусством, но и производят его. Статья Наталии Волковой при этом скорее соответствует подходу Ло в его обращении к канонам других наук и позволяет читателю увидеть, как разворачивается аргумент Ланкастерской школы STS. 

Тему неожиданной социологии продолжает статья Полины Колозариди и Лёни Юлдашева о каноне в интернет-исследованиях. Эта область знания открещивается от статуса дисциплины, не обзаводится даже университетскими кафедрами и учебниками. Через изучение институций и нескольких фигур исследовательской области авторы показывают, что каноничность возникает в сочетании подходов и тем, а также внимания к самому объекту исследований — интернету. Сообщество без дисциплины потворствует и созданию самого своего объекта (интернета), и некоторым дискуссиям о его политической роли, но не включает в себя ни дисциплинарного знания, ни философских дебатов, уравнивая разные виды классического знания и принципиально не проблематизируя их. Такой способ интеллектуального действия становится каноничным внутри интернет-исследований.

К счастью, среди мира бесконечного разнообразия исследовательских областей есть и науки, в частности биология. Иван Кузин проблематизирует понятие информации как ключевого в генетике и молекулярной биологии. Его статья сначала объясняет, как информация стала частью биологии (в этом становлении были развилки), но основная часть текста показывает, как возможны другие эпистемологические ситуации. Их сложно представить, ведь понятие ДНК, генетика, даже бытовые разговоры о биологии включают в себя понятие информации. Однако на примерах математической теории информации и разных теорий специфичности автор показывает, что и понимание жизни, и роль информации в ней могут меняться в сторону подхода к существованию как общему потоку, где информация как нечто отдельное не играет существенной роли.

Статья Марии Марей тоже обращается к специфичному и всеобщему — образу маньяка как злодея в сериалах. В статье делается акцент на том, что зло и опасность в сериалах, оказываясь постепенно не монструозным, а повседневным и вместе с тем исключительным, воплощается в фигуре маньяка. Однако эта фигура не просто существует, но и находит объяснения. Посредством обращения к сериалам статья дает объяснения маньякам, которые приходят из мира наук. В конечном счете оказывается, что наука и сам способ прояснения зла становится частью канона в сериалах.

Блок о каноне завершается статьей Ксении Романенко. Этот текст посвящен тем группам авторов и авторок, которые работают с фанфиками, то есть фанатскими вариациями на тему произведений классической и/или массовой культуры. В теориях литературы (и, собственно, в работах Гарольда Блума, ставшего одним из вдохновителей этого двойного блока) нередко речь идет о том, что история литературы в большой степени опирается на сюжеты предшественников. Но в этой истории действуют институциональные акторы, а в статье Ксении Романенко речь идет о сообществах. Этот текст показывает, что работа рефлексии по поводу канона как проблемы приводит к формированию новых правил.

Правила распознавания канонов и обращения с ними, мы надеемся, будут интересовать исследователей и дальше. Но двойной номер на эту тему пока завершается. Вне темы канона в этом выпуске представлено четыре статьи. Начнем с исследования Андрея Тесли о том, как Лидия Гинзбург читала Марселя Пруста. Статья отчасти связана с проблематикой канона, ведь роман «В поисках утраченного времени» Пруста для Гинзбург был способом обращении к реальности в мире, где реальность подвергается постоянному препарированию. Точнее, роман был изобретением способа, адекватного времени, чтобы вновь соединять слова и вещи в неразрывное целое.

В статье Александра Санженакова и Дениса Маслова речь тоже отчасти идет о смене канона: о том, как скептики критически относились к стоической философии и как это повлияло на стоические размышления о взаимозависимости эпистемологии и этики, что в итоге привело к появлению римского стоицизма.

***

Продолжает номер наша новая рубрика «Женщины в истории философии», открывающаяся статьей Марии Рахманиновой о Симоне де Бовуар. В центре внимания авторки находится понимание советского в политической оптике Бовуар, этот недооцененный в исследовательской литературе сюжет. Также Мария Рахманинова обращается к тому, как сама Бовуар описала полемику вокруг событий в Испании 1936 г. или политику СССР во время Второй мировой войны, как она старалась занимать по возможности неангажированную позицию. Федор Станжевский в своем исследовании анализирует критику субстанциализма, или «мифа о субстанции», в теории всеобщих процессов Йоханны Зайбт. В статье представлена теория всеобщих процессов как непартикулярных индивидов, моделью которых являются бессубъектные действия, и вкратце обрисовано решение проблемы постоянства во времени с точки зрения теории всеобщих процессов.

В дискуссии, посвященной политической биологии как феномену постгеномной эры, авторами предпринимается попытка критически осмыслить природу и особенности становления нового научного направления, которое условно было названо политической биологией и которое считается «революционным» в силу преодоления традиционных границ между «знанием о природе» и «знанием о духе». Показывается, что в этом направлении осуществляется синтез ключевых представлений и из биологического знания, и из политологии. Авторы дискуссии сходятся во мнении, что это название («политическая биология») отчасти носит метафорический оттенок. Элементы разногласий между участниками дискуссии касаются вопросов о механизмах расширения границ «эпистемологического империализма» по мере прогресса нового направления, о степени его потенциального воздействия на политические процессы (особенно связанные с опасностями простых политических решений, основанных на научных данных) и, соответственно, об ухудшении политического климата в результате такого рода действий, о перспективах конструирования новых общественных структур, которые могут ограничить свободный выбор человека в планировании своей жизни и потомства. Наконец, формулируются вопросы, которые могут составить предмет будущих исследований.

Завершается номер рецензией Александра Маркова на книгу Йоэля Регева, представляющей подробное размышление о взглядах этого автора, и анонсом будущей научной конференции.

Полина Колозариди и Андрей Тесля